Глава 2
читать дальшеУниверситет остался далеко позади, и самый прилежный менвит, который когда-либо находился в его стенах, продолжал свое совершенствование уже на историческом научном поприще. Так исторически сложилось, что наука была сугубо арзакской прерогативой и выбор Гван-Ло в который раз продемонстрировал его уникальность и целеустремленность, а заодно бросил своеобразный вызов менвитской общественности и родителям. Уверенно продвигаясь вверх по академической карьерной лестнице, Гван-Ло за относительно небольшой промежуток времени получил кандидата исторических наук и усердно трудился над докторской диссертацией, в перерывах отвлекаясь на родню и друзей. Лон-Гор и Гелли работали в Центральной бассанийской больнице, к тому же Лон-Гор еще и преподавал в медицинском университете – он, как и его друг, тоже посвятил жизнь науке и тоже преуспевал в этой области деятельности. В отношениях Гван-Ло и Гелли за все эти годы так ничего и не поменялось: менвит как и прежде надеялся, верил и любил, а арзачка – приходила к нему в гости (правда, реже, нежели во времена студенчества), оттачивала на Гван-Ло свое остроумие и обносила вишни, которые росли возле его дома… Это еще полбеды, неприятным сюрпризом для Гван-Ло оказалось то, что Гелли нравился Лон-Гор: когда маленькая, но крепкая компания закадычных друзей собиралась вместе, арзачка от Лон-Гора влюбленного (Гван-Ло был в этом просто уверен!) взгляда не могла оторвать, это менвитам сразу бросалось в глаза, поскольку для них самых было несвойственным. К счастью, Лон-Гор предпочитал женщин своей расы и на Геллино кокетство обращал ноль внимания, благодаря этому Гван-Ло продолжал дальше спокойно спать и всесторонне развиваться, ведь совершенству, как известно, нет предела, а жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать впустую бесценное время… Вот только совершенствование больше не приносило менвиту былой радости и ощущения полной самодостаточности – в его сознании все сильнее и сильнее пульсировала мысль о том, что, не смотря на усердия, на самом деле он такой же заурядный человек, как и все и, если тщательно разобраться, ничем от своих соотечественников не отличается. И чем яростнее Гван-Ло ее прогонял, тем настойчивее она его посещала, а погружаться в нее полностью было опасно – менвит предчувствовал серьезные потрясения в системе собственных ценностей, вплоть до ее краха, а этого ни в коем случае нельзя допускать! Поделиться своими переживаниями с близкими людьми Гван-Ло не позволяла гордость и страх оказаться неправильно понятым, по этому внешне он оставался таким же невозмутимым и уверенным в себе, как и прежде, продолжая приветливо улыбаться Лон-Гору и внимательно выслушивать Геллину болтовню, и заподозрить, что Гван-Ло гложет какая-то досада, было невозможно.
Желание Гван-Ло стать по-настоящему уникальным было таким огромным, что, к сожалению, не могло не исполниться… Во время работы над докторской диссертацией он получил доступ к архивам исторического музея, по сути менвита интересовала только одна знаменитая древняя книга – самый загадочный и ценный артефакт, который в народе называли Книгой Безмолвия. Это поэтическое название старинный фолиант получил благодаря абсолютно чистым листам – они с достоинством выдержали все существующие в мире экспертизы, но ни под какими «пытками» не выдали свою тайну… Если она у них вообще имелась. Когда ученые официально признали свое поражение в битве с Книгой Безмолвия, ажиотаж вокруг нее заметно уменьшился, оставив только самых яростных людей науки и почитателей истории, к числу которых принадлежал и Гван-Ло. Музейный архивариус, старый арзак с молодыми глазами, которые чаще сосредотачивались на сотрудницах, годившихся ему в правнучки, чем на бесценных экспонатах, перед тем, как вручить менвиту Книгу Безмолвия, отвел его в самый дальний закоулок рабочего помещения и, убедившись в том, что их не подслушивают, с заговорщицким видом обратился к Гван-Ло:
- Юначе! – перешел он на торжественно-шутливый тон, - я знаю вас вже не перший рік і ви справляєте враження людини, не тільки компетентної в своїй галузі, а ще й надійної та розумної… Хочу відкрити вам одну таємницю, розраховуючи на те, що вона залишиться між нами: з Книгою Безмовності я познайомився ще на світанку свого життя, коли влаштувався до цього музею, і цілу прірву років піклувався про неї, як про найкращого друга. Так от, до чого я, власне, веду – спостерігаючи за нею увесь цей час, я дійшов висновку, що Книга Безмовності – чаклунська! Звісно, магія і наша епоха – речі не тільки не сумісні, а й взаємовиключні, але те, що фоліант інколи «мандрує» по архіву без сторонньої допомоги, я нічим іншим, окрім чарів, пояснити не можу! Я абсолютно в цьому впевнений, бо добре пам’ятаю, де його місце, та знаю, що нікого в приміщенні, крім мене, не було, і такі випадки траплялися безліч разів! А ще я помічав, як фоліант сам відкривався і перегорталися сторінки – зі мною тоді ледве серцевий напад не стався! Чесне слово! Я нікому про дивну поведінку Книги не розповідав, щоб не вважали за божевільного, гадав, а раптом випадково хтось теж це побачить, але досі в музеї тихо, значить, мої колеги нічого не запідозрили… Або теж, як і я, соромляться зізнатися, щоб з них не кепкували! Я розумію, як ця інформація сприймається сучасною молоддю – ви, либонь, міркуєте: «От, старий пеньок, вже остаточно з глузду з’їхав!...» і маєте повне право мені не вірити, але мене, як говорять, смерть, пробачте, посцяти відпустила і я не хочу забирати з собою на Той Світ такі цікаві відомості про Книгу Безмовності… Я вас тільки попередив, хто зна, а раптом вам посміхнеться доля і ви дізнаєтеся, що приховують чисті аркуші Книги Безмовності, сподіваюся, це відбудеться раніше, ніж я помандрую до Долини Нарцисів! Принаймні в мене є таке передчуття.
Заинтригованный Гван-Ло осторожно перелистывал огромные белоснежные страницы, все еще находясь под впечатлением рассказа арзака-архивариуса: одна половина его сущности только иронично посмеивалась над услышанным, зато вторая так и трепетала в детском предвкушении разных чудесатостей и связанных с ними незабываемых приключений… Половины спорили между собой да с таким усердием, что Гван-Ло начал заподазривать у себя раздвоение личности, в итоге первая одержала победу над второй, и менвит, уставший от этих внутренних противоречий, со спокойной душой приступил к тщательному изучению знаменитого артефакта. Конечно, этот пройдоха-архивариус над ним просто пошутил – такие розыгрыши как раз в стиле арзаков, взять хотя бы его откровенно плутовской взгляд и лукавую улыбку, сопровождающую всю эту ахинею о «путешествующей» Книге… И только за архивариусом, пожелавшем ему успехов, захлопнулась дверь, как сразу же по ту сторону раздался громкий смех, этому архивариусу и принадлежавший, а вместе с ним и женский, напоминающий звучание серебряного колокольчика, - так смеются арзачки, и Гван-Ло на мгновение показалось, что за дверью скрывается Гелли. Менвит не без труда перевел поток мыслей в другое направление, касающееся диссертации, Книга Безмолвия с его точки зрения была настоящим произведением искусства, и глаз невозможно было оторвать от ее кожаного переплета, украшенного загадочными узорами и инкрустированного черными кристаллами, по всей вероятности, бриллиантами. Время шло, а наш историк даже строки не написал – он будто забыл, где находится и зачем сюда явился, Гван-Ло, как завороженный, листал белые страницы, погрузившись в странное медитативное состояние, - он думал только о том, как замечательно быть уникальным – иметь какие-то сверхъестественные способности, которых нет ни у одного рамерийца, и свершить с помощью этих способностей огромное благо для всего человечества… Тогда он по-настоящему прославится и Лио не сможет не полюбить такого героя… Или же наоборот: сначала Лио его полюбит, ну а потом его имя войдет в историю… Менвит даже не заметил, как заснул, уронив голову на чистые страницы, переступив тонкую грань, отделяющую мир реальный от мира сновидений. Во сне он увидел перед собой огромные алмазные, доселе невиданные иероглифы, сверкающие до того ярко, что от их блеска глазам становилось больно, но Гван-Ло знал, что закрывать глаза нельзя ни в коем случае, иначе знание обойдет его стороной, а надо выдержать все посвящение до конца и прочесть все магические письменные знаки. Как ни странно, но менвит читал их с такой легкостью, будто слова на родном языке, стоило ему только взглянуть на искрящийся гигантский иероглиф, как мозг моментально воспроизводил его смысл, крепко-накрепко запечатлев информацию в памяти и сразу приступал к обработке нового знака, появившегося вместо прочитанного… Гван-Ло им уже счет потерял, острые грани алмазных иероглифов будто вонзались в его глаза, причиняя нечеловеческие страдания, они, казалось, уже начали кровоточить, но менвит терпел эту муку, из последних сил цепляясь остатками сожженного зрения за могущественные письмена. И когда его поглотило сверкающее пространство, он уже был уверен в том, что ослеп раз и навсегда… Но вот картина резко изменилась, и Гван-Ло оказался уже перед огромной человеческой толпой – вопреки его опасениям зрение к нему не только вернулось, но и приобрело новые способности, он без особых усилий видел каждое лицо, обращенное к нему, в малейших подробностях, и каждое лицо, независимо от расы, изображало покорность и благоговение… Перед ним, в этом даже сомнений не возникало! Гван-Ло ощутил прилив безудержной радости – вот оно, наконец-то свершилось, в жизнь воплотилась его самая заветная мечта! Он чувствовал в себе такую огромную энергию, что только одним усилием воли начал подыматься вверх над застывшей человеческой массой, окидывая всеобъемлющим взором собравшихся рамерийцев – там было почти что все население планеты, кто-то спрятался от него, и в число отсутствующих входили Лон-Гор и Гелли… Это известие немного опечалило Гван-Ло, но волна эйфории поднимала его все выше и выше. Ему стало вдруг холодно, странный холод сначала проник в глаза, а потом медленно распространился по всему телу, Гван-Ло собрался, было, спуститься вниз к ожидающей его толпе, но тело уже не слушалось команд его разума, будто не принадлежало ему, а со стремительной скоростью поднималось ввысь… Гван-Ло с ужасом осознал, что еще чуть-чуть и его постигнет неизбежная гибель от переохлаждения, стоит только пересечь слой атмосферы и войти в безвоздушное космическое пространство, он не понимал, как до сих пор не задохнулся во время этого невероятного полета, возможно, он уже давно умер, но почему тогда так пронзительно холодно, будто все естество сковано льдом, и только обрывки последних мыслей свидетельствовали о том, что он еще живой… Гван-Ло отчетливо услышал грохот взорвавшейся глыбы льда, в которую он превратился и… проснулся в одном из рабочих кабинетов музейного архива, где его оставил арзак-архивариус один на один с Книгой Безмолвия. За окнами брезжил рассвет, постепенно наливая яркостью разноцветные стекла, надо же, он провел всю ночь в музее, архивариус его не только не разбудил, но еще и свет в комнате погасил! Сердце Гван-Ло бешено колотилось, будто он промчал без остановки от Бассании до Серебряных гор, холодный пот градом катился по спине, а поскольку в помещении было достаточно свежо, менвит так замерз, что даже зубы стучать начали. Гван-Ло выскочил из-за стола, он собирался уже выбежать в коридор в поисках кого-нибудь из охраны, но увиденный накануне сон ослепительной вспышкой ворвался в его сознание и мигом вернул Гван-Ло обратно к Книге Безмолвия. Он вспомнил свое сновидение до мельчайших подробностей, почувствовав заново упоительную эйфорию и смертельный страх, последующий за нею, и снова сильная дрожь охватила его тело, унять которую не хватало мочи… Что это было? Неизбежное будущее или предупреждение об опасности? Гван-Ло не верил ни в вещие сны, ни в какую-либо другую мистику вообще. До сегодняшнего утра - он вдруг осознал, что уже не будет прежним, загадочная Книга Безмолвия поделилась с ним своими знаниями, наградив редкостным даром, - Гван-Ло еще не разобрался, каким именно, но поистине алмазная уверенность в себе и в своей уникальности так и струилась по всему естеству, наполняя его новыми непередаваемыми ощущениями и ясными, будто ограненными, мыслями. И первой из них была – никогда не разлучаться с Книгой Безмолвия. Менвит взял подмышку увесистый фолиант, как свой собственный, и уверенной походкой направился к двери. В том, что ему не воспрепятствуют в осуществлении этого замысла, Гван-Ло был также уверен, как и в том, что Рамерия – круглая. В коридоре он сразу же наткнулся на архивариуса.
- Доброго ранку, юначе! – радостно поприветствовал он менвита. – Я побачив, як ви заснули над Книгою, але не наважився вас розбудити, уві сні людський мозок активно обробляє отриману вдень інформацію, тож я не наважився втручатися в цей важливий процес. Знаєте, я теж інколи ночую на роботі…
- Я вам очень благодарен за помощь, - перебил его Гван-Ло, совершенно не желавший выслушивать арзакские разглагольствования и, пристально вглядываясь в глаза архивариуса, отчетливо произнес. – Забудьте о том, что я вчера приходил в музей, как и обо всех наших вчерашних разговорах и действиях, вплоть до нынешних. Книга Безмолвия находится во дворце Верховного Правителя, вы лично передали ее Верховному Правителю.
Арзак только послушно кивнул головой в знак согласия. Теперь Гван-Ло окончательно убедился, что он – обладатель уникального дара, а когда и у менвита-охранника после внушения последовала такая же реакция, он полностью поверил в свои сверхъестественные способности и безнаказанность, и еще приобрел твердую уверенность в том, что, когда пропажа Книги Безмолвия и обнаружится (а это произойдет рано или поздно), то искать ее будут точно не у него дома, даже если допустить, что подозрения все-таки падут на него, он запросто выйдет сухим из воды… Тем немногим встречным, которые попадались Гван-Ло по пути домой, он тоже пристально всматривался в глаза, мысленно отдавая нужную команду, таким образом самый незаурядный кандидат исторических наук беспрепятственно одолел пешком приличное расстояние между музеем и своим домом, держа подмышкой настоящую колдовскую книгу.
Утренняя прогулка настолько взбодрила Гван-Ло, что от недавнего стресса даже следа не осталось: он полностью давал отчет своим действиям и воспринимал перемены в себе как должное – просто сбылась его заветная мечта и не важно, что таким странным образом, менвит был абсолютно уверенным в том, что лучшего претендента на экстрасенса, чем он, по всей Рамерии не найти, знание недаром выбрало его, потому что только он один сумеет грамотно распорядиться им во благо всего человечества… Как это сделать, Гван-Ло пока еще и представления не имел, но он чувствовал, что приобретенная сила сама направит его мысли в правильное русло для достижения высокой цели. Менвит решил, что на первых порах способностями пользоваться не стоит, как и распространяться о них, - с первым заданием справлялся он успешно, а вот со вторым… Впосле он жалел о своем поступке, но, по-видимому, это должно было случиться: Гван-Ло, всегда так надежно молчавший о своих самых сокровенных помыслах и ощущениях, на этот раз не удержался и поведал о своем даре Лон-Гору, скрыв, правда, от него историю его происхождения, как и саму Книгу Безмолвия, дескать, увидел странный сон, а по утру – опа! И навязываю людям свою волю! Лон-Гор, ожидаемо, посмотрел на него, как на идиота, и, конечно же, не поверил, сказав, что он от переутомления вообще связь с реальным миром потеряет, но сном заинтересовался и попросил рассказать его во всех подробностях. Гван-Ло, обрадовавшись, что друг не перевел разговор на другую тему, и пытаясь доказать, что он не сумасшедший, а избранный, воодушевленно начал свое повествование, пристально всматриваясь в глаза Лон-Гора и мысленно заставляя его поверить в искренность слов. Увлекшись процессом, Гван-Ло произносил вслух те иероглифы на неизвестном языке, Лон-Гор слушал его, как очарованный, куда-то девалось его непроницаемо-циничное выражение лица, вместо него появилось истинное – отзывчивое и добродушное, которое тот умело маскировал… По окончанию рассказа Лон-Гор встрепенулся – будто сам проснулся и тот час же вернулся в свое прежнее саркастическое обличие, но Гван-Ло все-таки поверил и обратился к нему с просьбой, даже немного побледнев, что свидетельствовало о несвойственном ему душевном потрясении, ни к кому этот дар не применять и вообще держать его в секрете. Удивленный Гван-Ло, так и не поняв испуга лучшего друга, торжественно заверил Лон-Гора, что никому ничего внушать не будет и дар сохранит в тайне, но тот, не отрывая взгляда от глаз Гван-Ло, только вздохнул и печально покачал головой – не поверил, но предупредил, что у всего на свете есть цена, и кто знает, какую цену заплатил Гван-Ло за обладание таким даром… Или заплатит еще, особенно если начнет использовать его кому-то в ущерб. Гван-Ло аж обиделся, услышав такие слова, мол, за кого ты меня принимаешь, друг ему уже не противоречил и ничего не доказывал, вот только хорошее расположение духа, в котором обычно пребывал Лон-Гор, больше к нему на протяжении всей встречи не вернулось, он погрузился в мрачные мысли и, как ни старался Гван-Ло, вывести его из такого состояния так и не получилось.
Чтобы сгладить неприятное впечатление последней встречи, Гван-Ло спустя некоторое время предложил Лон-Гору и Гелли отдохнуть вместе с ним у моря. Лучшего местечка для отдыха, чем любимый пляж Гелли и Гван-Ло, не сыщешь, друзья весело организовывали свой нехитрый досуг, состоящий в основном из водных процедур и пикника, и даже Лон-Гор смеялся беззаботнее, чем обычно. Объектом насмешек, а точнее дружеских подначек, был, как всегда, Гван-Ло – Гелли и Лон-Гор не упускали случая при первой же возможности вспомнить о голосе-мурлыканье будущего доктора исторических наук и о докторской диссертации, посвященной освободительной борьбе менвитского народа против арзакско-кошачьих захватчиков… Больше всего Гван-Ло доставалось от Гелли, он не удержался и тоже пошутил в ответ: поймав взгляд арзачки, Гван-Ло задорно скомандовал:
- Идем купаться, Лио! Снимай с себя купальник, будем плавать голышом!
После этих слов Гелли, к ужасу Лон-Гора и восторгу Гван-Ло, мигом освободилась от купальника и, хохоча, швырнула его Гван-Ло, - тот поймал на лету комочек синтетической ткани и случайно встретился глазами с Лон-Гором. Друг смотрел на него с таким разочарованием и болью, что Гван-Ло сразу же расхотелось купаться и веселиться. Лон-Гор молча отобрал купальник у Гван-Ло и протянул его девушке, внимательно всматриваясь ей в глаза:
- Оденься, Гелли, и купайся без нас, мы останемся здесь, на берегу.
Арзачка послушно облачилась в купальник и, как ни в чем не бывало, вприпрыжку побежала к морю. Гван-Ло стоял, как громом пораженный: проследив за действиями друзей, он понял, что Лон-Гор тоже овладел колдовским даром… Но как такое могло случиться? Получается, Гван-Ло ненароком передал ему свое мастерство, только рассказав сон? От досады на самого себя Гван-Ло даже не смотрел в сторону Лон-Гора, стоило ему только подумать о том, что кто-то обладает такими же сверхъестественными способностями, что и он, как его сразу же накрывало волной бессильной злобы и отчаяния… Лон-Гор снова погрузился в тяжелые раздумья, он тоже осознал, что помимо своей воли оказался втянутым в опасную игру и это его ничуть не радовало. Вот таким образом, не проронив ни слова, просидели мрачные менвиты несколько часов, созерцая линию горизонта, где небо сливалось с водой, и даже забыли, что Гелли давно пора на сушу вытаскивать. Когда она наконец-то предстала перед их ясными взорами, такая довольная, но малость посиневшая от длительного купания, Лон-Гор, моментально очнувшийся от своих грустных мыслей, только за голову ухватился: заставил арзачку переодеться, предварительно вручив ей все имеющиеся под рукой сухие полотенца, после этого Гелли подкрепилась вкуснятиной, принесенной для пикника, от ее взора, конечно, не скрылись хмурые лица друзей, но все вопросы арзачки были опережены спокойным голосом Лон-Гора, который, продолжая пристально всматриваться в ее изумленные глаза, просто заверил Гелли, что все в порядке и волноваться не надо. Девушка только плечами пожала, но возражать не стала и принялась дальше уплетать еду за обе щеки. Гван-Ло, молча наблюдавший за происходившим, даже не попытался вмешаться в ход событий, и когда Лон-Гор сообщил арзачке, что им уже пора, а Гван-Ло надо побыть у моря одному, возражать не стал, лишь обменялся с другом убийственными взглядами. Он обреченно смотрел вслед удаляющимся Лон-Гору и Гелли – она даже не обняла его на прощанье, что и не удивительно, если учесть мысленное внушение Лон-Гора, - у Гван-Ло вдруг появилось предчувствие, что он их больше не увидит, но странное дело – это предчувствие Гван-Ло совершенно не пугало, скорее наоборот, он дарило ощущение свободы, будто бы ты наконец избавился от старого бремени… Интуиция Гван-Ло не обманула: на следующий день перестал отвечать Геллин номер телефона, а больница, где она работала, сообщила менвиту, что криотерапевт в отделении не появлялся. Не появилась Гелли в отделении и в последующие дни. Этого было больше, чем достаточно и продолжать поиски уже не имело смысла, все нити вели к Лон-Гору, но желания разговаривать с другом (теперь уже бывшим) у Гван-Ло не возникало совершенно! Внезапный уход из его жизни двух самых близких людей он воспринял, как должное и неизбежное – впереди его ожидал абсолютно новый этап жизни, в котором нет места осуждающим и несогласным с ним людям, они, подобно вредным пережиткам прошлого, будут только отравлять ему существование и тормозить процесс становления новой личности. Солнечный образ Гелли больше не находил в его душе прежнего светлого отклика: убедившись воочию, как легко манипулировать чужим сознанием с помощью его способностей и как легко добиться того, чего он добивался годами, Гван-Ло неожиданно для себя охладел к Гелли, будто из сердца кто-то в один миг ловко выдернул мучившею его арзакскую занозу. Более того, менвит взглянул на их странные любовно-дружеские отношения под другим углом и внезапно увидел, каким же феерическим идиотом он был все это время! У него словно пелена с глаз упала: а что, собственно, он в ней нашел? Красоту? Ну так с лица воду не пить. Добродушность и отзывчивость? Но этими положительными качествами обладают даже менвитки. Остроумие и чувство юмора? Ага, особенно арзакское остроумие и арзакское чувство юмора, от которого даже ее соплеменники шарахаются! Чем больше Гван-Ло размышлял над этим стихийным бедствием по имени Гелли, тем больше радовался тому, что оно обошло его стороной. А он еще и мечтал жениться на ней! Столько лет пробегать за короткой арзакской юбкой (которая, честно говоря, выглядела намного соблазнительнее менвитской) и ради чего? Ради пустой болтовни и колючих шуточек, которыми так изобиловали их встречи? Да она его просто-напросто использовала, когда ей было нужно, искусно манипулируя и открыто пренебрегая чувствами влюбленного! Гван-Ло так увлекся разоблачением бывшей подруги, что начал приписывать Гелли несвойственные ей поступки и качества, менвит будто бы забыл, что единственное, в чем можно было упрекнуть Гелли, так это в объедании его вишен, да и то лишь потому что он сам же и предложил ей лакомиться ягодами сколько угодно. Постепенно поток мыслей с Гелли переключился на арзакский народ вообще: Гван-Ло вдруг отчетливо ощутил, как арзаки его раздражают! Ладно, сидели бы в своей Альмансе, так нет, они рассеялись по всему миру, даже в самой колыбели менвитской культуры Бассании эти наглецы чувствуют себя как дома и, соответственно, превращают окружающее их пространство в Альмансу! И будто бы ничего плохого не делают (если не брать во внимание «боевое искусство») – официально совсем наоборот – плодотворно трудятся на благо Рамерийской Конфедерации, но как же легкомысленно и недисциплинированно! Гван-Ло до сих пор в толк взять не может, как все то, что изобретено арзаками, не только не разваливается, но еще и безотказно функционирует. Но не это смущало менвита, он понял, что главной причиной, по которой арзаки так действовали ему на нервы, было их превосходство над менвитами, и оно заключалось не в том, что арзаки были прогрессивнее, а в том, что они выглядели гораздо счастливее менвитов! Они не просто жили легко и свободно – они наслаждались жизнью, радуясь каждому новому дню, как празднику, и с достоинством поддерживали друг друга в тяжелую минуту, даже горести переносили с улыбками на лицах! Их достижения – результат не изнурительного труда на пути к высокой цели, а сугубо арзакской любознательности и одержимости какой-то сногсшибательной идеей, они без особых усилий получали то, на что у менвитов уходили целые годы. Не существовало такой ведущей отрасли науки или промышленности, куда арзаки не внесли свой вклад, оставив менвитам только спорт и оборону, да и то лишь потому что их не интересовало ни то, ни другое… Если разобраться, даже спорт им не был чужд – да, арзаки презирали соревнования и командный спорт, целью которых являются награды и достижение максимального результата, но физкультуру и активный отдых уважали, благодаря чему тоже всегда пребывали в хорошей форме. И пускай на боксерском ринге даже подготовленный арзак уступает самой легкой менвитской весовой категории, зато догнать обыкновенного арзака не под силу даже самому лучшему менвиту-легкоатлету… Таким образом Гван-Ло пришел к неутешительному выводу, что в целом менвиты по сравнению с арзаками заурядны и однообразны, и все это пристрастие к красивой яркой одежде и спортивным победам – лишь попытка скрыть под пестрой оболочкой свое серое унылое естество. Негодование по поводу такой глобальной несправедливости неожиданно натолкнуло его на одну, как ему показалось, гениальную идею: благодаря Гван-Ло менвиты обретут настоящее преимущество над умниками-арзаками! Пусть не сразу, но окончательно и бесповоротно, рано или поздно, но такой день настанет, и менвиты отпразднуют самую большую победу в истории планеты!... С этого момента мысли кандидата исторических наук были только об одном – как побыстрее добиться осуществления своего грандиозного плана, а о том, нужен ли он менвитам вообще, Гван-Ло особо и не задумывался, внутренний голос постоянно твердил ему, что нужен, и этого уже было достаточно… О Гелли он вспомнил только через много-много лет, когда ей и ее семье персонально «обрабатывали» память, убирая всю имеющуюся у них информацию о юности Верховного Правителя Гван-Ло.
читать дальшеУниверситет остался далеко позади, и самый прилежный менвит, который когда-либо находился в его стенах, продолжал свое совершенствование уже на историческом научном поприще. Так исторически сложилось, что наука была сугубо арзакской прерогативой и выбор Гван-Ло в который раз продемонстрировал его уникальность и целеустремленность, а заодно бросил своеобразный вызов менвитской общественности и родителям. Уверенно продвигаясь вверх по академической карьерной лестнице, Гван-Ло за относительно небольшой промежуток времени получил кандидата исторических наук и усердно трудился над докторской диссертацией, в перерывах отвлекаясь на родню и друзей. Лон-Гор и Гелли работали в Центральной бассанийской больнице, к тому же Лон-Гор еще и преподавал в медицинском университете – он, как и его друг, тоже посвятил жизнь науке и тоже преуспевал в этой области деятельности. В отношениях Гван-Ло и Гелли за все эти годы так ничего и не поменялось: менвит как и прежде надеялся, верил и любил, а арзачка – приходила к нему в гости (правда, реже, нежели во времена студенчества), оттачивала на Гван-Ло свое остроумие и обносила вишни, которые росли возле его дома… Это еще полбеды, неприятным сюрпризом для Гван-Ло оказалось то, что Гелли нравился Лон-Гор: когда маленькая, но крепкая компания закадычных друзей собиралась вместе, арзачка от Лон-Гора влюбленного (Гван-Ло был в этом просто уверен!) взгляда не могла оторвать, это менвитам сразу бросалось в глаза, поскольку для них самых было несвойственным. К счастью, Лон-Гор предпочитал женщин своей расы и на Геллино кокетство обращал ноль внимания, благодаря этому Гван-Ло продолжал дальше спокойно спать и всесторонне развиваться, ведь совершенству, как известно, нет предела, а жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать впустую бесценное время… Вот только совершенствование больше не приносило менвиту былой радости и ощущения полной самодостаточности – в его сознании все сильнее и сильнее пульсировала мысль о том, что, не смотря на усердия, на самом деле он такой же заурядный человек, как и все и, если тщательно разобраться, ничем от своих соотечественников не отличается. И чем яростнее Гван-Ло ее прогонял, тем настойчивее она его посещала, а погружаться в нее полностью было опасно – менвит предчувствовал серьезные потрясения в системе собственных ценностей, вплоть до ее краха, а этого ни в коем случае нельзя допускать! Поделиться своими переживаниями с близкими людьми Гван-Ло не позволяла гордость и страх оказаться неправильно понятым, по этому внешне он оставался таким же невозмутимым и уверенным в себе, как и прежде, продолжая приветливо улыбаться Лон-Гору и внимательно выслушивать Геллину болтовню, и заподозрить, что Гван-Ло гложет какая-то досада, было невозможно.
Желание Гван-Ло стать по-настоящему уникальным было таким огромным, что, к сожалению, не могло не исполниться… Во время работы над докторской диссертацией он получил доступ к архивам исторического музея, по сути менвита интересовала только одна знаменитая древняя книга – самый загадочный и ценный артефакт, который в народе называли Книгой Безмолвия. Это поэтическое название старинный фолиант получил благодаря абсолютно чистым листам – они с достоинством выдержали все существующие в мире экспертизы, но ни под какими «пытками» не выдали свою тайну… Если она у них вообще имелась. Когда ученые официально признали свое поражение в битве с Книгой Безмолвия, ажиотаж вокруг нее заметно уменьшился, оставив только самых яростных людей науки и почитателей истории, к числу которых принадлежал и Гван-Ло. Музейный архивариус, старый арзак с молодыми глазами, которые чаще сосредотачивались на сотрудницах, годившихся ему в правнучки, чем на бесценных экспонатах, перед тем, как вручить менвиту Книгу Безмолвия, отвел его в самый дальний закоулок рабочего помещения и, убедившись в том, что их не подслушивают, с заговорщицким видом обратился к Гван-Ло:
- Юначе! – перешел он на торжественно-шутливый тон, - я знаю вас вже не перший рік і ви справляєте враження людини, не тільки компетентної в своїй галузі, а ще й надійної та розумної… Хочу відкрити вам одну таємницю, розраховуючи на те, що вона залишиться між нами: з Книгою Безмовності я познайомився ще на світанку свого життя, коли влаштувався до цього музею, і цілу прірву років піклувався про неї, як про найкращого друга. Так от, до чого я, власне, веду – спостерігаючи за нею увесь цей час, я дійшов висновку, що Книга Безмовності – чаклунська! Звісно, магія і наша епоха – речі не тільки не сумісні, а й взаємовиключні, але те, що фоліант інколи «мандрує» по архіву без сторонньої допомоги, я нічим іншим, окрім чарів, пояснити не можу! Я абсолютно в цьому впевнений, бо добре пам’ятаю, де його місце, та знаю, що нікого в приміщенні, крім мене, не було, і такі випадки траплялися безліч разів! А ще я помічав, як фоліант сам відкривався і перегорталися сторінки – зі мною тоді ледве серцевий напад не стався! Чесне слово! Я нікому про дивну поведінку Книги не розповідав, щоб не вважали за божевільного, гадав, а раптом випадково хтось теж це побачить, але досі в музеї тихо, значить, мої колеги нічого не запідозрили… Або теж, як і я, соромляться зізнатися, щоб з них не кепкували! Я розумію, як ця інформація сприймається сучасною молоддю – ви, либонь, міркуєте: «От, старий пеньок, вже остаточно з глузду з’їхав!...» і маєте повне право мені не вірити, але мене, як говорять, смерть, пробачте, посцяти відпустила і я не хочу забирати з собою на Той Світ такі цікаві відомості про Книгу Безмовності… Я вас тільки попередив, хто зна, а раптом вам посміхнеться доля і ви дізнаєтеся, що приховують чисті аркуші Книги Безмовності, сподіваюся, це відбудеться раніше, ніж я помандрую до Долини Нарцисів! Принаймні в мене є таке передчуття.
Заинтригованный Гван-Ло осторожно перелистывал огромные белоснежные страницы, все еще находясь под впечатлением рассказа арзака-архивариуса: одна половина его сущности только иронично посмеивалась над услышанным, зато вторая так и трепетала в детском предвкушении разных чудесатостей и связанных с ними незабываемых приключений… Половины спорили между собой да с таким усердием, что Гван-Ло начал заподазривать у себя раздвоение личности, в итоге первая одержала победу над второй, и менвит, уставший от этих внутренних противоречий, со спокойной душой приступил к тщательному изучению знаменитого артефакта. Конечно, этот пройдоха-архивариус над ним просто пошутил – такие розыгрыши как раз в стиле арзаков, взять хотя бы его откровенно плутовской взгляд и лукавую улыбку, сопровождающую всю эту ахинею о «путешествующей» Книге… И только за архивариусом, пожелавшем ему успехов, захлопнулась дверь, как сразу же по ту сторону раздался громкий смех, этому архивариусу и принадлежавший, а вместе с ним и женский, напоминающий звучание серебряного колокольчика, - так смеются арзачки, и Гван-Ло на мгновение показалось, что за дверью скрывается Гелли. Менвит не без труда перевел поток мыслей в другое направление, касающееся диссертации, Книга Безмолвия с его точки зрения была настоящим произведением искусства, и глаз невозможно было оторвать от ее кожаного переплета, украшенного загадочными узорами и инкрустированного черными кристаллами, по всей вероятности, бриллиантами. Время шло, а наш историк даже строки не написал – он будто забыл, где находится и зачем сюда явился, Гван-Ло, как завороженный, листал белые страницы, погрузившись в странное медитативное состояние, - он думал только о том, как замечательно быть уникальным – иметь какие-то сверхъестественные способности, которых нет ни у одного рамерийца, и свершить с помощью этих способностей огромное благо для всего человечества… Тогда он по-настоящему прославится и Лио не сможет не полюбить такого героя… Или же наоборот: сначала Лио его полюбит, ну а потом его имя войдет в историю… Менвит даже не заметил, как заснул, уронив голову на чистые страницы, переступив тонкую грань, отделяющую мир реальный от мира сновидений. Во сне он увидел перед собой огромные алмазные, доселе невиданные иероглифы, сверкающие до того ярко, что от их блеска глазам становилось больно, но Гван-Ло знал, что закрывать глаза нельзя ни в коем случае, иначе знание обойдет его стороной, а надо выдержать все посвящение до конца и прочесть все магические письменные знаки. Как ни странно, но менвит читал их с такой легкостью, будто слова на родном языке, стоило ему только взглянуть на искрящийся гигантский иероглиф, как мозг моментально воспроизводил его смысл, крепко-накрепко запечатлев информацию в памяти и сразу приступал к обработке нового знака, появившегося вместо прочитанного… Гван-Ло им уже счет потерял, острые грани алмазных иероглифов будто вонзались в его глаза, причиняя нечеловеческие страдания, они, казалось, уже начали кровоточить, но менвит терпел эту муку, из последних сил цепляясь остатками сожженного зрения за могущественные письмена. И когда его поглотило сверкающее пространство, он уже был уверен в том, что ослеп раз и навсегда… Но вот картина резко изменилась, и Гван-Ло оказался уже перед огромной человеческой толпой – вопреки его опасениям зрение к нему не только вернулось, но и приобрело новые способности, он без особых усилий видел каждое лицо, обращенное к нему, в малейших подробностях, и каждое лицо, независимо от расы, изображало покорность и благоговение… Перед ним, в этом даже сомнений не возникало! Гван-Ло ощутил прилив безудержной радости – вот оно, наконец-то свершилось, в жизнь воплотилась его самая заветная мечта! Он чувствовал в себе такую огромную энергию, что только одним усилием воли начал подыматься вверх над застывшей человеческой массой, окидывая всеобъемлющим взором собравшихся рамерийцев – там было почти что все население планеты, кто-то спрятался от него, и в число отсутствующих входили Лон-Гор и Гелли… Это известие немного опечалило Гван-Ло, но волна эйфории поднимала его все выше и выше. Ему стало вдруг холодно, странный холод сначала проник в глаза, а потом медленно распространился по всему телу, Гван-Ло собрался, было, спуститься вниз к ожидающей его толпе, но тело уже не слушалось команд его разума, будто не принадлежало ему, а со стремительной скоростью поднималось ввысь… Гван-Ло с ужасом осознал, что еще чуть-чуть и его постигнет неизбежная гибель от переохлаждения, стоит только пересечь слой атмосферы и войти в безвоздушное космическое пространство, он не понимал, как до сих пор не задохнулся во время этого невероятного полета, возможно, он уже давно умер, но почему тогда так пронзительно холодно, будто все естество сковано льдом, и только обрывки последних мыслей свидетельствовали о том, что он еще живой… Гван-Ло отчетливо услышал грохот взорвавшейся глыбы льда, в которую он превратился и… проснулся в одном из рабочих кабинетов музейного архива, где его оставил арзак-архивариус один на один с Книгой Безмолвия. За окнами брезжил рассвет, постепенно наливая яркостью разноцветные стекла, надо же, он провел всю ночь в музее, архивариус его не только не разбудил, но еще и свет в комнате погасил! Сердце Гван-Ло бешено колотилось, будто он промчал без остановки от Бассании до Серебряных гор, холодный пот градом катился по спине, а поскольку в помещении было достаточно свежо, менвит так замерз, что даже зубы стучать начали. Гван-Ло выскочил из-за стола, он собирался уже выбежать в коридор в поисках кого-нибудь из охраны, но увиденный накануне сон ослепительной вспышкой ворвался в его сознание и мигом вернул Гван-Ло обратно к Книге Безмолвия. Он вспомнил свое сновидение до мельчайших подробностей, почувствовав заново упоительную эйфорию и смертельный страх, последующий за нею, и снова сильная дрожь охватила его тело, унять которую не хватало мочи… Что это было? Неизбежное будущее или предупреждение об опасности? Гван-Ло не верил ни в вещие сны, ни в какую-либо другую мистику вообще. До сегодняшнего утра - он вдруг осознал, что уже не будет прежним, загадочная Книга Безмолвия поделилась с ним своими знаниями, наградив редкостным даром, - Гван-Ло еще не разобрался, каким именно, но поистине алмазная уверенность в себе и в своей уникальности так и струилась по всему естеству, наполняя его новыми непередаваемыми ощущениями и ясными, будто ограненными, мыслями. И первой из них была – никогда не разлучаться с Книгой Безмолвия. Менвит взял подмышку увесистый фолиант, как свой собственный, и уверенной походкой направился к двери. В том, что ему не воспрепятствуют в осуществлении этого замысла, Гван-Ло был также уверен, как и в том, что Рамерия – круглая. В коридоре он сразу же наткнулся на архивариуса.
- Доброго ранку, юначе! – радостно поприветствовал он менвита. – Я побачив, як ви заснули над Книгою, але не наважився вас розбудити, уві сні людський мозок активно обробляє отриману вдень інформацію, тож я не наважився втручатися в цей важливий процес. Знаєте, я теж інколи ночую на роботі…
- Я вам очень благодарен за помощь, - перебил его Гван-Ло, совершенно не желавший выслушивать арзакские разглагольствования и, пристально вглядываясь в глаза архивариуса, отчетливо произнес. – Забудьте о том, что я вчера приходил в музей, как и обо всех наших вчерашних разговорах и действиях, вплоть до нынешних. Книга Безмолвия находится во дворце Верховного Правителя, вы лично передали ее Верховному Правителю.
Арзак только послушно кивнул головой в знак согласия. Теперь Гван-Ло окончательно убедился, что он – обладатель уникального дара, а когда и у менвита-охранника после внушения последовала такая же реакция, он полностью поверил в свои сверхъестественные способности и безнаказанность, и еще приобрел твердую уверенность в том, что, когда пропажа Книги Безмолвия и обнаружится (а это произойдет рано или поздно), то искать ее будут точно не у него дома, даже если допустить, что подозрения все-таки падут на него, он запросто выйдет сухим из воды… Тем немногим встречным, которые попадались Гван-Ло по пути домой, он тоже пристально всматривался в глаза, мысленно отдавая нужную команду, таким образом самый незаурядный кандидат исторических наук беспрепятственно одолел пешком приличное расстояние между музеем и своим домом, держа подмышкой настоящую колдовскую книгу.
Утренняя прогулка настолько взбодрила Гван-Ло, что от недавнего стресса даже следа не осталось: он полностью давал отчет своим действиям и воспринимал перемены в себе как должное – просто сбылась его заветная мечта и не важно, что таким странным образом, менвит был абсолютно уверенным в том, что лучшего претендента на экстрасенса, чем он, по всей Рамерии не найти, знание недаром выбрало его, потому что только он один сумеет грамотно распорядиться им во благо всего человечества… Как это сделать, Гван-Ло пока еще и представления не имел, но он чувствовал, что приобретенная сила сама направит его мысли в правильное русло для достижения высокой цели. Менвит решил, что на первых порах способностями пользоваться не стоит, как и распространяться о них, - с первым заданием справлялся он успешно, а вот со вторым… Впосле он жалел о своем поступке, но, по-видимому, это должно было случиться: Гван-Ло, всегда так надежно молчавший о своих самых сокровенных помыслах и ощущениях, на этот раз не удержался и поведал о своем даре Лон-Гору, скрыв, правда, от него историю его происхождения, как и саму Книгу Безмолвия, дескать, увидел странный сон, а по утру – опа! И навязываю людям свою волю! Лон-Гор, ожидаемо, посмотрел на него, как на идиота, и, конечно же, не поверил, сказав, что он от переутомления вообще связь с реальным миром потеряет, но сном заинтересовался и попросил рассказать его во всех подробностях. Гван-Ло, обрадовавшись, что друг не перевел разговор на другую тему, и пытаясь доказать, что он не сумасшедший, а избранный, воодушевленно начал свое повествование, пристально всматриваясь в глаза Лон-Гора и мысленно заставляя его поверить в искренность слов. Увлекшись процессом, Гван-Ло произносил вслух те иероглифы на неизвестном языке, Лон-Гор слушал его, как очарованный, куда-то девалось его непроницаемо-циничное выражение лица, вместо него появилось истинное – отзывчивое и добродушное, которое тот умело маскировал… По окончанию рассказа Лон-Гор встрепенулся – будто сам проснулся и тот час же вернулся в свое прежнее саркастическое обличие, но Гван-Ло все-таки поверил и обратился к нему с просьбой, даже немного побледнев, что свидетельствовало о несвойственном ему душевном потрясении, ни к кому этот дар не применять и вообще держать его в секрете. Удивленный Гван-Ло, так и не поняв испуга лучшего друга, торжественно заверил Лон-Гора, что никому ничего внушать не будет и дар сохранит в тайне, но тот, не отрывая взгляда от глаз Гван-Ло, только вздохнул и печально покачал головой – не поверил, но предупредил, что у всего на свете есть цена, и кто знает, какую цену заплатил Гван-Ло за обладание таким даром… Или заплатит еще, особенно если начнет использовать его кому-то в ущерб. Гван-Ло аж обиделся, услышав такие слова, мол, за кого ты меня принимаешь, друг ему уже не противоречил и ничего не доказывал, вот только хорошее расположение духа, в котором обычно пребывал Лон-Гор, больше к нему на протяжении всей встречи не вернулось, он погрузился в мрачные мысли и, как ни старался Гван-Ло, вывести его из такого состояния так и не получилось.
Чтобы сгладить неприятное впечатление последней встречи, Гван-Ло спустя некоторое время предложил Лон-Гору и Гелли отдохнуть вместе с ним у моря. Лучшего местечка для отдыха, чем любимый пляж Гелли и Гван-Ло, не сыщешь, друзья весело организовывали свой нехитрый досуг, состоящий в основном из водных процедур и пикника, и даже Лон-Гор смеялся беззаботнее, чем обычно. Объектом насмешек, а точнее дружеских подначек, был, как всегда, Гван-Ло – Гелли и Лон-Гор не упускали случая при первой же возможности вспомнить о голосе-мурлыканье будущего доктора исторических наук и о докторской диссертации, посвященной освободительной борьбе менвитского народа против арзакско-кошачьих захватчиков… Больше всего Гван-Ло доставалось от Гелли, он не удержался и тоже пошутил в ответ: поймав взгляд арзачки, Гван-Ло задорно скомандовал:
- Идем купаться, Лио! Снимай с себя купальник, будем плавать голышом!
После этих слов Гелли, к ужасу Лон-Гора и восторгу Гван-Ло, мигом освободилась от купальника и, хохоча, швырнула его Гван-Ло, - тот поймал на лету комочек синтетической ткани и случайно встретился глазами с Лон-Гором. Друг смотрел на него с таким разочарованием и болью, что Гван-Ло сразу же расхотелось купаться и веселиться. Лон-Гор молча отобрал купальник у Гван-Ло и протянул его девушке, внимательно всматриваясь ей в глаза:
- Оденься, Гелли, и купайся без нас, мы останемся здесь, на берегу.
Арзачка послушно облачилась в купальник и, как ни в чем не бывало, вприпрыжку побежала к морю. Гван-Ло стоял, как громом пораженный: проследив за действиями друзей, он понял, что Лон-Гор тоже овладел колдовским даром… Но как такое могло случиться? Получается, Гван-Ло ненароком передал ему свое мастерство, только рассказав сон? От досады на самого себя Гван-Ло даже не смотрел в сторону Лон-Гора, стоило ему только подумать о том, что кто-то обладает такими же сверхъестественными способностями, что и он, как его сразу же накрывало волной бессильной злобы и отчаяния… Лон-Гор снова погрузился в тяжелые раздумья, он тоже осознал, что помимо своей воли оказался втянутым в опасную игру и это его ничуть не радовало. Вот таким образом, не проронив ни слова, просидели мрачные менвиты несколько часов, созерцая линию горизонта, где небо сливалось с водой, и даже забыли, что Гелли давно пора на сушу вытаскивать. Когда она наконец-то предстала перед их ясными взорами, такая довольная, но малость посиневшая от длительного купания, Лон-Гор, моментально очнувшийся от своих грустных мыслей, только за голову ухватился: заставил арзачку переодеться, предварительно вручив ей все имеющиеся под рукой сухие полотенца, после этого Гелли подкрепилась вкуснятиной, принесенной для пикника, от ее взора, конечно, не скрылись хмурые лица друзей, но все вопросы арзачки были опережены спокойным голосом Лон-Гора, который, продолжая пристально всматриваться в ее изумленные глаза, просто заверил Гелли, что все в порядке и волноваться не надо. Девушка только плечами пожала, но возражать не стала и принялась дальше уплетать еду за обе щеки. Гван-Ло, молча наблюдавший за происходившим, даже не попытался вмешаться в ход событий, и когда Лон-Гор сообщил арзачке, что им уже пора, а Гван-Ло надо побыть у моря одному, возражать не стал, лишь обменялся с другом убийственными взглядами. Он обреченно смотрел вслед удаляющимся Лон-Гору и Гелли – она даже не обняла его на прощанье, что и не удивительно, если учесть мысленное внушение Лон-Гора, - у Гван-Ло вдруг появилось предчувствие, что он их больше не увидит, но странное дело – это предчувствие Гван-Ло совершенно не пугало, скорее наоборот, он дарило ощущение свободы, будто бы ты наконец избавился от старого бремени… Интуиция Гван-Ло не обманула: на следующий день перестал отвечать Геллин номер телефона, а больница, где она работала, сообщила менвиту, что криотерапевт в отделении не появлялся. Не появилась Гелли в отделении и в последующие дни. Этого было больше, чем достаточно и продолжать поиски уже не имело смысла, все нити вели к Лон-Гору, но желания разговаривать с другом (теперь уже бывшим) у Гван-Ло не возникало совершенно! Внезапный уход из его жизни двух самых близких людей он воспринял, как должное и неизбежное – впереди его ожидал абсолютно новый этап жизни, в котором нет места осуждающим и несогласным с ним людям, они, подобно вредным пережиткам прошлого, будут только отравлять ему существование и тормозить процесс становления новой личности. Солнечный образ Гелли больше не находил в его душе прежнего светлого отклика: убедившись воочию, как легко манипулировать чужим сознанием с помощью его способностей и как легко добиться того, чего он добивался годами, Гван-Ло неожиданно для себя охладел к Гелли, будто из сердца кто-то в один миг ловко выдернул мучившею его арзакскую занозу. Более того, менвит взглянул на их странные любовно-дружеские отношения под другим углом и внезапно увидел, каким же феерическим идиотом он был все это время! У него словно пелена с глаз упала: а что, собственно, он в ней нашел? Красоту? Ну так с лица воду не пить. Добродушность и отзывчивость? Но этими положительными качествами обладают даже менвитки. Остроумие и чувство юмора? Ага, особенно арзакское остроумие и арзакское чувство юмора, от которого даже ее соплеменники шарахаются! Чем больше Гван-Ло размышлял над этим стихийным бедствием по имени Гелли, тем больше радовался тому, что оно обошло его стороной. А он еще и мечтал жениться на ней! Столько лет пробегать за короткой арзакской юбкой (которая, честно говоря, выглядела намного соблазнительнее менвитской) и ради чего? Ради пустой болтовни и колючих шуточек, которыми так изобиловали их встречи? Да она его просто-напросто использовала, когда ей было нужно, искусно манипулируя и открыто пренебрегая чувствами влюбленного! Гван-Ло так увлекся разоблачением бывшей подруги, что начал приписывать Гелли несвойственные ей поступки и качества, менвит будто бы забыл, что единственное, в чем можно было упрекнуть Гелли, так это в объедании его вишен, да и то лишь потому что он сам же и предложил ей лакомиться ягодами сколько угодно. Постепенно поток мыслей с Гелли переключился на арзакский народ вообще: Гван-Ло вдруг отчетливо ощутил, как арзаки его раздражают! Ладно, сидели бы в своей Альмансе, так нет, они рассеялись по всему миру, даже в самой колыбели менвитской культуры Бассании эти наглецы чувствуют себя как дома и, соответственно, превращают окружающее их пространство в Альмансу! И будто бы ничего плохого не делают (если не брать во внимание «боевое искусство») – официально совсем наоборот – плодотворно трудятся на благо Рамерийской Конфедерации, но как же легкомысленно и недисциплинированно! Гван-Ло до сих пор в толк взять не может, как все то, что изобретено арзаками, не только не разваливается, но еще и безотказно функционирует. Но не это смущало менвита, он понял, что главной причиной, по которой арзаки так действовали ему на нервы, было их превосходство над менвитами, и оно заключалось не в том, что арзаки были прогрессивнее, а в том, что они выглядели гораздо счастливее менвитов! Они не просто жили легко и свободно – они наслаждались жизнью, радуясь каждому новому дню, как празднику, и с достоинством поддерживали друг друга в тяжелую минуту, даже горести переносили с улыбками на лицах! Их достижения – результат не изнурительного труда на пути к высокой цели, а сугубо арзакской любознательности и одержимости какой-то сногсшибательной идеей, они без особых усилий получали то, на что у менвитов уходили целые годы. Не существовало такой ведущей отрасли науки или промышленности, куда арзаки не внесли свой вклад, оставив менвитам только спорт и оборону, да и то лишь потому что их не интересовало ни то, ни другое… Если разобраться, даже спорт им не был чужд – да, арзаки презирали соревнования и командный спорт, целью которых являются награды и достижение максимального результата, но физкультуру и активный отдых уважали, благодаря чему тоже всегда пребывали в хорошей форме. И пускай на боксерском ринге даже подготовленный арзак уступает самой легкой менвитской весовой категории, зато догнать обыкновенного арзака не под силу даже самому лучшему менвиту-легкоатлету… Таким образом Гван-Ло пришел к неутешительному выводу, что в целом менвиты по сравнению с арзаками заурядны и однообразны, и все это пристрастие к красивой яркой одежде и спортивным победам – лишь попытка скрыть под пестрой оболочкой свое серое унылое естество. Негодование по поводу такой глобальной несправедливости неожиданно натолкнуло его на одну, как ему показалось, гениальную идею: благодаря Гван-Ло менвиты обретут настоящее преимущество над умниками-арзаками! Пусть не сразу, но окончательно и бесповоротно, рано или поздно, но такой день настанет, и менвиты отпразднуют самую большую победу в истории планеты!... С этого момента мысли кандидата исторических наук были только об одном – как побыстрее добиться осуществления своего грандиозного плана, а о том, нужен ли он менвитам вообще, Гван-Ло особо и не задумывался, внутренний голос постоянно твердил ему, что нужен, и этого уже было достаточно… О Гелли он вспомнил только через много-много лет, когда ей и ее семье персонально «обрабатывали» память, убирая всю имеющуюся у них информацию о юности Верховного Правителя Гван-Ло.
@темы: ТЗЗ
-
-
23.08.2020 в 18:48Оденься, Гелли, и купайся без нас, мы останемся здесь, на берегу.»
получается,что ЛОн_гор применил гипноз к Гелли, так.что ли ????
«но все вопросы арзачки были опережены спокойным голосом Лон-Гора, который, продолжая пристально всматриваться в ее изумленные глаза, просто заверил Гелли, что все в порядке и волноваться не надо. Девушка только плечами пожала, но возражать не стала и принялась дальше уплетать еду за обе щеки. Гван-Ло, молча наблюдавший за происходившим, даже не попытался вмешаться в ход событий, и когда Лон-Гор сообщил арзачке, что им уже пора, а Гван-Ло надо побыть у моря одному, возражать не стал, лишь обменялся с другом убийственными взглядами.»
и тут тоже. да?
-
-
24.08.2020 в 09:32-
-
24.08.2020 в 14:42И он ей внушал любовь к себе ,или Гелли его, так,без гипноза, любила ??????